Современные исследователи демонстрируют большое разнообразие в подходах рассмотрению процесса глобализации, преодолевая к тому же серьезные логические трудности, связанные с концептуализацией данного термина. Однако сегодня, после более десяти лет оживленной полемики по данному вопросу уже мало кого удовлетворяют первые, наиболее радикальные попытки идентификации глобального. Водороздел проходил по линии все возрастающего единства-унификации (гомогенизации) с одной стороны и универсальности-многообразия (гетерогениза-ции) с другой. Сторонники первой модели усматривали в глобализации логическое продолжение проекта модерна, когда экономическая целесообразность востребовала повышенной прозрачности границ. Неслучайно о глобализации первыми заговорили экономисты (Кеничи Омае). Наиболее эпатирующие версии противоположного подхода представлены во взглядах постмодернистов (Бодрийяр, Джеймисон). Вполне логичным выглядит последующее появление гибридных теорий, подчеркивающих взаимозависимость обеих тенденций — глокализация (Робертсон). При этом глобальные процессы видятся, например, как унификация мировой системы наряду с параллельным процессом регионализации (Вагнер, Луман).
Для социологов, которые вслед за М. Вебером хотят «истолковывая, понять социальное действие, …его процесс и воздействие», знание о глобальных зависимостях интересно постольку, поскольку оно входит в массовые социальные представления, в повседневный проект человеческого поведения. Глобализация только тогда сможет стать дюркгеймовским социальным фактом, когда окажется способной задавать тон в социальной жизни на уровне индивидуального смыслополагания и в качестве повседневного фонового знания соопределять смысл простейших интеракций.
В современном мире знание о глобальных процессах в максимальной степени соопределяет поведение достаточно ограниченного круга лиц, имеющих непосредственное отношение к перемещению информации и капиталов. В то же время предполагать подобное знание среди значительных масс населения вряд ли оправданно. Н.Луман указывает на то, что глобальное на микроуровне присутствует (благодаря развитию средств связи и транспорта) в виде знания о бесконечной возможности иных контактов. Предположение о таком фоновом знании позволило бы говорить о глобализации как социальном факте, а это означает, что повышенное внимание к средствам коммуникации — в широком смысле этого слова — не только вполне оправданно, но и необходимо.
Знание человека о мире формируется во взаимодействии с другими людьми и функционирует в виде обыденных теорий здравого смысла. По справедливому мнению 3. Баумана, именно СМК являются сегодня основным источником собирания своей идентичности для современных людей. В свое время Дюркгейм называл обыденное знание людей о мире коллективными представлениями и подчеркивал их важность для функционирования общества. С. Московичи, опираясь на учение Дюркгейма, разработал концепцию социальных представлений. Формирование представлений — психологическая необходимость социальной жизни. Социальные представления — это когнитивный универсум индивида и группы, функция которого состоит в трансформации фактов окружающего мира в практичное «знание-для» повседневной жизни. Социальное представление носит двойной характер: понятийный и образный. При этом образ придает материальную телесность идеям, словам. Свойственная обыденному сознанию «визуализация» характеристик представляемого как бы привязывает некоторое содержание к определенной картинке или пиктограмме, влекущей определенный набор действий. Намечается дрейф от интерпретаций образа, предполагающей вариативность рациональных интерпретативных стратегий к однозначной реакции-действию, операции с пиктограммой. Пиктограмма «разгружает» — в геленовском смысле — возрастающие интерпрета-тивные нагрузки современного человека, освобождает его от бремени ответственности за осознанный выбор — этим во многом объясняется успех визуальных медиа.
Увеличение визуально-образной составляющей совокупного текста культуры давно фиксируется социологами. Экранные образы кино и телевидения, изображения в печатных СМИ являются неотъемлемыми компонентами современной цивилизации и позволяют говорить о визуальной культуре (Дженкс). Дело в том, что «визуальность» является не только фрагментом совокупного текста культуры, но и специфическим способом производства значений. И если принять тезис М.Маклюэна, что форма сообщения — уже сообщение, то создание визуальных образов можно считать необходимой формой представления знания. Кроме того, визуальные образы являются текстом, который может быть прочитан. Визуальные образы не более очевидны, чем письменные, и требуют особых техник чтения. Важно проводить различение логической и «иконической» форм организации текста. Задача заключается в том, чтобы рационально реконструировать язык «образа» и понять нормы его воспроизводства в социальном взаимодействии.
В глобальном контексте специально выделяется особая культурно-идеологическая «транснациональная практика» СМК по продвижению официальной идеологии победившей либеральной утопии — глобального консьюмеризма. Инструментом внедрения такой идеологии являются «ноу-хау» в области СМК. При этом «де факто» признается монополюсное устройство мира с усугубляющимся неравенством информационного (постиндустриального) общества и всех остальных. Неслучайна поэтому и консервативная реакция локальных культур: когда особенное не просто сохраняется, но выдвигается на первый план, а привычка к пиктографическому языку реанимирует архаические способы мышления. Ведь кроме сугубо функционального аспекта «разгрузки» у пиктограмм есть древний смысл: это — магические знаки. В этом контексте пиктограмма начинает выполнять свою первоначальную функцию, символизируя активизацию магических способов мышления и наступление новой магической эпохи, а глобализация понимается в контроверзе рационального и магического когнитивных универсумов.